Неточные совпадения
Она была бледна в то утро, когда открыла это, не выходила целый день, волновалась,
боролась с собой, думала, что ей делать теперь, какой долг лежит на ней, — и ничего не придумала. Она только кляла себя, зачем она вначале не победила стыда и не открыла Штольцу раньше прошедшее, а теперь ей надо победить еще
ужас.
Это минуты созерцания того животного
ужаса, когда преступник уже видит, что все пропало, но все еще
борется, все еще намерен
бороться с вами.
Но это уже была не просьба о милостыне и не жалкий вопль, заглушаемый шумом улицы. В ней было все то, что было и прежде, когда под ее влиянием лицо Петра искажалось и он бежал от фортепиано, не в силах
бороться с ее разъедающей болью. Теперь он одолел ее в своей душе и побеждал души этой толпы глубиной и
ужасом жизненной правды… Это была тьма на фоне яркого света, напоминание о горе среди полноты счастливой жизни…
Княгине холодно; в ту ночь
Мороз был нестерпим,
Упали силы; ей невмочь
Бороться больше
с ним.
Рассудком
ужас овладел,
Что не доехать ей.
Ямщик давно уже не пел,
Не понукал коней,
Передней тройки не слыхать.
«Эй! жив ли ты, ямщик?
Что ты замолк? не вздумай спать!»
— «Не бойтесь, я привык...
Да, именно, именно. Потому-то я и боюсь I, я
борюсь с ней, я не хочу. Но почему же во мне рядом и «я не хочу» и «мне хочется»? В том-то и
ужас, что мне хочется опять этой вчерашней блаженной смерти. В том-то и
ужас, что даже теперь, когда логическая функция проинтегрирована, когда очевидно, что она неявно включает в себя смерть, я все-таки хочу ее губами, руками, грудью, каждым миллиметром…
Она взглянула на него и побледнела, потом еще раз взглянула
с ужасом, не веря глазам, и крепко сжала в руках вместе веер и лорнетку, очевидно
борясь с собой, чтобы не упасть в обморок.
Древнее насилие клана и рода над человеком, установившее неисчислимое количество табу, запретов и вызывающее страхи и
ужасы, из нравственного закона, каким оно было в древние времена, переходит в атавистические инстинкты,
с которыми должно
бороться более высокое нравственное сознание.
У всякого злодея, как у психически больного, бывают, так называемые, светлые промежутки, когда он сознает весь
ужас своей преступной жизни, но эти моменты сознания слишком коротки и слабы, чтобы
бороться победоносно
с привычкой злой воли.
Только когда уже перестала
бороться жертва и вскрики ее заменились равномерным протяжным хрипеньем, толпа стала торопливо перемещаться около лежащего окровавленного трупа. Каждый подходил, взглядывал на то, чтò было сделано, и
с ужасом, упреком и удивлением теснился назад.